Словно в бреду иду по коридору, снимая на ходу пальто, остающееся позади меня. В темноте я шагаю на мраморный пол в душевой кабине и включаю холодную воду на полную, подставляя лицо под бьющие струи, чтобы унять боль и слёзы. Чтобы смыть эту тяжесть внутри, и хотя бы немного прийти в себя, принять новое решение, поразмыслить и понять, как мне… куда мне сделать шаг. В какую из дверей Ника, ведь я всем своим сердцем хочу дать ему понять, как он неправ.

Скатываюсь по стене, всхлипывая и с новой силой плача в голос.

Больше не представляю, кто такая Мишель Пейн. Раньше я бы с лёгкостью могла ответить на этот вопрос, а сейчас всё стало другим. Каждый день для меня как новый кошмар, нескончаемый и реальный. С каждым днём я всё больше путаюсь в лабиринтах жизни, причём собственной. С каждым днём всё больше узнаю, кто такой мой отец, и что такое семья. И ведь я, правда, ни черта не имею понятия, что хорошо, а что плохо для меня. Мне кажется, всё, что я делаю – плохо.

Я лгунья, и тут Ник был прав. Только говорю, но никогда не делаю. На меня нельзя положиться и мне нельзя верить. Я разочарована в себе, в этой глупышке, не знающей, кто она теперь.

Вытирая лицо руками, выключаю воду, стуча зубами и оставляя после себя мокрые следы, сбрасываю туфли и стягиваю платье, падающее с меня грязной тряпкой на пол. К ним летит всё нижнее бельё, и я хватаю халат, закутываясь в него, и выхожу из ванной комнаты.

Делаю шаг из спальни, но тут же возвращаюсь, пытаясь придумать, как мне быть дальше. Но сейчас, когда я выплакала обиду, злость, бессилие и страх, пережитый буквально недавно, могу начать думать разумно.

Шаги моих босых ног тонут в громких шлепках и ударах за дверьми, скрывающими опасное зрелище. Но я, как заворожённая иду, смотря на полоску тёмно-красного света, виднеющуюся внизу.

Каждый удар, и я вздрагиваю, не желая даже думать и представлять то, что там происходит. Наказания или же что-то иное? Не знаю.

Опускаюсь на пол, прижимая к себе ноги, слушая, как одиноко и больно сейчас моему любимому. Любимому. А ведь я ни разу не доказала этого. Любовь не всегда прекрасна и носит яркие и сочные краски. Она бывает вот такой: извращённо острой и мучительно губительной для души.

Ловлю себя на мысли, что до конца не осознала всех скрытых углов этого слова. Ведь я пока только уверялась в своей любви, когда ему было весело и хорошо. А когда вот так… обидно и страшно? Когда его оскорбили из-за меня, а что, в свою очередь, делаю я? Скулю и оплакиваю свои слова и решения? Да, жалею себя. Но разве это даст нам толчок? Я не могу быть сабмиссивом, потому что всегда буду ошибаться и не слушать того, что мне говорят. Потому что я в отличие от них следую только голосу собственного сердца, а не правилам и табу.

Неожиданно для самой себя, в моей голове ясно появляется решение. С точностью прочувствовала, как помочь ему бороться. Ведь он это делает и сейчас. Он продолжает биться со своей темнотой, выплёскивая из себя агрессию. И сейчас я должна, я обязана выполнить то, что обещала.

Уверенно поднимаюсь на ноги и с силой распахиваю двери, замирая и жмурясь от непривычного цвета света и отяжелевшей, мрачной атмосферы, окутавшей меня. В момент нарушения приказа, Ник с треском ломает палку о пол и медленно поворачивает ко мне голову.

Его тело мокрое, он разделся до боксеров и теперь, тяжело дыша, напряжённо выпрямляется, отбрасывая от себя поломанный инвентарь.

Да, это должно испугать любого, потому что аура этого человека в данную секунду насыщается красным и сжигает всю уверенность в принятых мной решениях. Но моя любовь сильнее к нему, и я делаю шаг, полностью позволяя алому пространству обнять моё тело.

– Я где сказал тебе быть? – Раздаётся низкий голос, словно дьявольский, такой же опасный и дурманящий.

– Рядом, – мой же голос охрип от слёз и страха, что не примет этот мужчина моей помощи. Но делаю глубокий вдох и продолжаю. – Ты сказал мне быть рядом, Ник, и я тут. Ты не дал мне объясниться, не дал даже прийти в себя после всего. Ты не дал мне возможности быть рядом с тобой.

Делаю шаг к нему, но он поджимает губы, я уже не хочу думать о том, что он отвергнет меня. Нет, мои мысли выстраиваются в ином порядке, а глаза жадно пожирают блестящую кожу его часто поднимающейся груди. Капельки пота, стекающие по его накаченному животу и теряющиеся под кромкой боксеров.

– Ты обещал мне, что будешь бороться, а я обещала помочь. Но так ничего не сделала, Ник. Сейчас же… посмотри на меня. Я твоя, всегда была твоей и буду твоей. Никогда не предам тебя. Я пытаюсь тоже тебя защитить, но у меня выходит вот так плохо, потому что делаю это впервые. Ты стал для меня первым во всём. Так дай и мне возможность стать первой для тебя в нашей борьбе.

– Мишель, не сейчас. Я прошу тебя… уйди, не сейчас, – хмуро произносит Ник, опуская голову и поворачиваясь ко мне спиной.

У меня мало времени, чтобы сделать то, что хочу, поэтому я, не теряя больше ни секунды, развязываю халат, и он падает к моим ногам.

Ещё шаг, и моя рука дотрагивается до его мокрой спины, скользя по ней и наслаждаясь напряжёнными мышцами. Ник вздрагивает от этого прикосновения, но я больше не хочу сдаваться и второй рукой обнимаю его за талию, прижимаясь обнажённым телом к его.

– Я хочу быть больной и сумасшедшей рядом с тобой, – мои губы касаются одной звезды, и я ощущаю соль на них, но она такая сладкая, что я улыбаюсь, закрывая глаза.

– Сейчас. Поделись со мной своим безумием, Ник, – иссушёнными губами я прохожусь по всем звёздам и крепче сжимаю ладонью его живот, опускаясь ниже к мокрой кромке боксеров.

– Зарази меня им, пожалуйста. Не отдавай ему себя, подари мне, только мне. Здесь и сейчас, – шепча, покрываю осторожными поцелуями кожу и, огибая его, встаю напротив.

Наши глаза встречаются, и я, улыбаясь ему, ласкаю руками его плечи, приближаясь к его шее. Заполняя своё тело его мужским ароматом силы. Такой мощной, что едва могу стоять от напряжения внутри себя.

– Накажи меня за то, что я сразу не поняла, кто для меня важнее, – прошу я, проводя языком по его шее и слизывая капельки с неё, сливаясь с ним, плывя в собственном осознании силы нежности, которая не слабее, чем его гены.

– Покажи мне настоящего себя, я доверяю тебе полностью и отдаюсь в твои руки, Николас Холд, – словно сейчас произношу клятву верности этому мужчину, вкладывая в голос всё желание его любви и порочности.

Прикосновение его рук в бинтах к моей прохладной коже заставляют меня замереть и ожидать продолжения. Я задерживаю дыхание, пока его ладони проходят по моей спине. Ник резко хватает меня за волосы, наматывая их на кулак, и разворачивает меня к себе спиной.

– Ты не знаешь о чём молишь меня, крошка, – его горячее дыхание остаётся на моей щеке, и я киваю.

– Знаю, и, если это единственный способ, чтобы ты поверил в меня, в нас, то я готова, – шепчу, открывая глаза и смотря на наше отражение в красном свечении.